Я остаюсь собой. Режиссер Олег Трофим о детстве, фильме про Крайний Север и трансгуманизме

Совсем недавно отгремела новость о невероятном  успехе на Западе российского фильма «Майор Гром: Чумной доктор». И вдруг совершенно случайно стало известно, что его режиссер  приехал на свою  малую родину. В этом большой плюс маленького Нарьян-Мара, где информация распространяется со скоростью звука. Упустить счастливую возможность было нельзя, и журналисты НАО24 предложили Олегу Трофиму прогуляться по его местам юности для эксклюзивного интервью.

– Мой район – это улица Тиманская. Она была как большая общага, только размером с улицу. Все друг друга знали, отмечали вместе дни рождения и праздники, ходили в гости к соседям. В точности как в песне «Городок». Это был такой маленький сказочный мирок, в котором всё всегда было хорошо. Сейчас от этой улицы ничего практически не осталось... Каждый день я шёл из дома  до  школы №6, в которой проучился  с 1 по 11 класс.  Этот маршрут  отпечатался у меня в сознании навсегда. А с конечной автобусной остановки я уезжал в город на занятия, секции, КВН и на встречи с друзьями из первой и четвёртой школ. Так что конечная остановка «п.Искателей» оказалась для меня начальной (смеется). Теперь эти места – одно большое облачное хранилище воспоминаний.

– Я без стеснения отвечаю: Нарьян-Мар, посёлок Искателей. Конечно, можно было бы сказать, что я из Москвы или Питера. Но ведь большую часть жизни я прожил здесь. Это моя неотъемлемая часть, место силы. Другой родины у меня нет.

Олег Трофим у родной школы №6. Фото: Екатерина Эстер/nao24.ru

– Множество. Например, помню, как в классе девятом сбегали с друзьями на Печору. Сидели на берегу, болтали, пили виноградную колу, ели чипсы, строили отношения. Сейчас я понимаю, как же это было необычно! Особенно весной во время ледохода было безумно красиво. Просто представь: ты сидишь в совершенно обычной школе, а в 200 метрах от тебя настоящая, дикая северная природа. Но ценить её уникальность я начал потом, после того как пожил в бетонном мегаполисе. Кстати, у жителей посёлка до сих пор сохранилась традиция встречать ледоход.

– В искательском кафе «Метелица» делали супервкусные молочные коктейли. Самый лучший молочный коктейль в моей жизни. Когда его взбивали, стоял громкий гул и запах металла в вперемешку  со сливочным запахом мороженного. Это было счастье. Моё детство вообще  было счастливым. Большое спасибо родителям, что им  удалось уберечь нас от каких-то больших трагедий, связанных с эпохой 90-х. Но сложные моменты, конечно, были. Помню как-то захожу на кухню, а там несколько ящиков, полностью заполненных конфетами. Я разумеется был в восторге, а мама почему-то плакала. Дело в том, что после развала геологоразведки в НАО папе пришлось работать не по специальности – сантехником в ЖКХ. В какой-то момент в организациях денег на зарплату не было и её выдавали продуктами в местных магазинчиках. Когда дело дошло до нашего ЖКХ, то остались только конфеты, остальное, видимо, разобрали. И что было делать с этими мешками? Чтобы мы не объелись конфетами, мама их прятала, выдавала порционно. Позже, уже лет в 17 я искал в шкафу нитки и в дальнем ящике нашёл большой пакет сушеных конфет, твёрдых как камень. Они пролежали больше 10 лет, но сладкий приятный запах шоколада в них всё-таки сохранился. Такой вот привет из прошлого поймал...

– Вся жизнь связана с музыкой. Мама потрудилась, чтобы я и братья окончили местную музыкальную школу. Вместе с базовым умением сидеть на стуле, говорить или читать, точно также необходимо понимать музыку, слышать её и уметь ею заниматься. Так для нас в семье были расставлены приоритеты. Благодаря музыке было сформировано общее отношение к реальности и возможность выражать себя с помощью мелодий. Папа с самого моего рождения постоянно пел и писал песни: о событиях в нашей семье, о геологии, о фантазиях, о судьбе. У нас дома часто собирались друзья родителей, устраивали концерты, обменивались песнями. Так они говорили о своих чувствах. Когда я был маленький, то не очень понимал важность этих процессов. Человек чем старше, тем больше закрывается от внешнего мира. Делиться своими  чувствами с людьми через песни – это терапия, удивительный способ общения.  Сегодня музыка для меня это хобби. Мы с Рустамом пошли по-другому пути, а для брата Арсения она стала профессией и делом жизни.

Детская школа искусств посёлка Искателей. Фото: Екатерина Эстер/nao24.ru

– Много всего. Гоняли по гаражам, пинали мяч, плоты делали из палетов и пластиковых бутылок, и сплавлялись на них по реке Курье втайне от родителей. А иногда мы  выходили из дома и просто ходили по посёлку, и никогда не было скучно. Изучали этот мир на ощупь. Надо было только палку хорошую найти и взять с собой. Вчера я сыну подобрал собственную палочку. У него теперь есть свой девайс. Нам в детстве не нужен был айфон, палка заменяла всё. На Крайнем Севере это более функциональное и полезное устройство (смеется).

– Второй раз его сюда привожу. В первый раз он был совсем «батошкой», совсем маленьким. Знаешь, мы выходим на улицу здесь, и он идёт куда хочет.  В Москве такого нет: сюда нельзя - там парковка, тут дорога, тут чей-то бизнес – тоже зайти нельзя. В итоге приходится идти строгим маршрутом до детской площадки, где он может играть на своих 100 квадратных метрах. А тут в Тиманской вся улица расстилается перед ним, как открытый мир. Мне кажется, это здорово. Настоящая свобода для ребёнка.

– В Москве специфическая атмосфера, которая встречает тебя сразу лещом по щам (смеется). Эта такая девушка с характером, которая тебя серьёзно испытает, прежде чем подпустит во фрэндзону. В этом городе много красивого и интересного, в нём есть всё, любые практические возможности доступны. Но Москва шумная  и  отталкивающая. Нужно время, чтобы  найти там свои места, в которых ты обходишь этот шум или выходишь на тот шум, который тебе интересен. Мне лично нравятся в Москве достаточно уютные зажатые невысокими  домами улочки, укромные места, закоулки в парках и сквериках. Интуитивно ищу там свой маленький посёлок.

– Друзья мне говорят: «Олег, хватит снимать блокбастеры, займись тем, чем ты действительно хочешь заниматься». Я хочу продолжать делать большое коммерческое кино. Но есть реальная потребность сделать своё маленькое авторское кино. В родных местах у меня стабильно появляется щемящее чувство ностальгии. Это неподдельное и искреннее чувство, которое растёт корнями из самого детства. Мне хочется им поделиться.  «Хорошее» или «плохое» кино – это условные понятия, я считаю главным образом в кино важна искренность. Важно настоящее, а ничего более настоящего, чем мой опыт жизни на Севере у меня нет. Думаю, что когда доберусь до съемок, я постараюсь воссоздать ощущение посёлка моего детства. Оно абсолютно магическое. В своих работах я ориентируюсь в первую очередь на чувства, а уже потом на смысловые конструкции. Сначала образ, а потом сюжет. В нарративных видах искусства принято делать наоборот. В жизни я правша, а в кино, получается, левша. Сейчас всё здесь выглядит постапокалиптично, но в моих глазах улица обладает мощнейшим романтическим и живописным потенциалом. С какой-то нежностью я смотрю на эти старые деревянные дома, ухабы, металлолом, торчащий из кустов иван-чая, остатки чьих-то огородов, уставшие лодки в зарослях бурой травы на берегу. 

– У меня есть внутренняя потребность разобраться с тем, каким было детство, прожитое здесь. На каком именно фундаменте я построен. Скорее всего, это будет локальная история маленького человека на тему взросления. Вот он живёт свою самую обыкновенную жизнь, которая на самом деле ни разу не тривиальная.

Вкус жизни. Фото: Екатерина Эстер/nao24.ru

– Это ощущение есть, и я перед ним благоговею. Сегодня есть конфликт между материальной реальностью и виртуальной. Мы говорим, что социальные  сети занимают слишком много времени, слишком много контента, который формирует наше видение реальности. Этот конфликт временный. Я предполагаю, что лет через 30-50 виртуальная реальность и материальная будут абсолютно равнозначными. Сейчас, например, мой товарищ Василий Хлебников в своей компании Motorica работает над вживлением в тело человека чипа, который позволит активировать тактильные ощущения у протезов рук. Это происходит сегодня. В виртуальной реальности однажды будут задействованы все наши чувства. Сейчас  цифровой мир воспринимается как игра, как что-то, отвлекающее от реального мира. Но чем мы обуславливаем реальность? Возможностью чувствовать и ощущать окружение телесно. Когда мы сможем полноценно испытывать  виртуальную реальность, не только слухом и зрением, тогда виртуальный мир сможет стать для нас полноценным, настоящим. Там человеку откроются невообразимые возможности для восприятия и действия. Цифровизация и вирутализация – на мой взгляд, это закономерные этапы больших эволюционных процессов. Эволюция человека в новый вид произойдёт, но небиологическим, а технологическим путём. Меня вдохновляют такие мысли.

– Я просто увлечен этой историей (смеется). То, что ограничивает наше сознание – это материя. Мы не можем многого, потому что наше тело не позволяет этого. Наше воображение не имеет границ, а у тела они есть. Мы открываем новый путь. Он сейчас, возможно, не выглядит привлекательным. Но он наш.

– Наверное, я бы просто посоветовал себе чуть меньше париться о том, как к тебе относятся другие. Важно самому любить и уважать себя. Я испытывал банальные подростковые переживания на тему «правильный я или нет»? Я нашёл ответ. Я неправильный и это правильно. 

У родного дома в Тиманской. Фото: Екатерина Эстер/nao24.ru

– Это уникальное место, которого больше нет. Оно уничтожено и  остается только у меня в голове. В этом нет страха, скорее приходит умиротворение. Через этот процесс я принимаю конечность всего, что происходит на свете. В том числе и своей собственной жизни.  Мой родной старый дом тоже должны скоро снести. Мне сложно сейчас представить, что я почувствую, когда на Тиманской не останется места, куда я могу прийти. Может поэтому у меня внутри есть эта потребность в фильме о наших краях, чтобы увековечить их материально, точнее свои воспоминания о них. Но пока дом стоит. Вот вчера во дворе выбивал ковёр как в детстве. Мне пишут в Инстаграме: «Олег, вы режиссер с мировым именем, и вы выбиваете ковёр?» Я отвечаю – да, почему нет? Моя профессия – это моя профессия, а я – это я.